 | |
|
Дитя, я пленился твоей красотой Неволей иль волей, а будешь ты мой. Напрасно старушка ждёт сына домой. Ей скажут, она зарыдает. Он пел, озирая родные края: «Прелестная дева ласкала меня, Но скоро я дожил до черного дня, Ей скажут, она зарыдает. Товарищ, я вахту не в силах стоять, Чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать. Огни в моих топках совсем не горят,» – В глазах у него помутилось. «Однажды созвал я весёлых гостей. Мы мчались, мечтая постичь поскорей Грамматику боя, язык батарей. Ко мне постучался презренный еврей, В глазах у него помутилось. Он шёл из Вифании в Ерусалим, Заранее грустью предчувствий томим: Неверную деву лобзал армянин, Собравши последние силы». Но чудо есть чудо, и чудо есть Бог, Оно настигает мгновенно, врасплох, Собравши последние силы. |
|
| |
|
Если попробовать описать, кем на самом деле был Битов, придется собрать длинную цепочку слов, ни одно из которых не будет ухватывать его целиком. Писатель, поэт, эссеист, путешественник, художник, президент ПЕН-Центра, вокалист и фронтмен “Пушкин-бенда” (в которым под складный вой мастеров фриджаза зачитывал черновики стихотворений Пушкина со всеми вариантами и разночтениями), мыслитель, нумеролог, отец и предтеча русского литературного постмодернизма, исследователь внутренней жизни империй, создатель “Новой Пушкинской премии”, автор идеи памятника Чижику-Пыжику на Фонтанке… |
|
| |
|
Александру Дельфинову и Диане Расулевой (механически, голосом измождённого робота) Бип-бип! Уступите лыжню! Мы повернуть не в силах. Два поэта в моей голове захватили Центр Управленья Полётом и всю эту пежню, все свои отношенья выясняют внутри. Би-бип... Биполярное бипоэтическое расстройство, одно расстройство, на первый-второй постройся, утрись, умойся. Два, двое, два поэта ужасней вдвое, поэт... поэтому - никогда не дремлют - друг у друга воруют рифмы - занимаются заведомо занудными измышлениями - романтически проклинают - иронически окормляют - днём и ночью ненавидят всех прочих. Би-бип, я луноход один, бип-бип, и вдвое больше поэтов бип-бип, передаю сигналы несовершенного времени, рассечённый от самого темени до собственной тени Би-бип. Бии-бип. Бипоэтка бисексуалка склоняется к тирании свободы и кровавой победе стиха, освобождённого полностью. Бип. Бипоэт, Поклонник би-мувиз вполне непреклонных лет, Нет растительности на лице Непочтительность налицо, Негр немного, Не пылит дорога, Не дорога Ему ни рука, ни нога, Лишь иногда Срывается на "нет" или "да", И вот тогда он ставит и ставит им градусники. Бисова дочь, да и он бис сам Расползлись по биполюсам Полушария МОСХа Видели ли Литфонда Тайник в гробнице, Порох в пороховнице? Би-бип. Биполярочка и с ней биполярник. Бип-бип. Бипоэты бегут поэтому. Пото-му бе-гут, что мо-гут. Бип. Бип. Сигнал слабеет. Истощенье ваще. Бип. Бипоэ-зи-я. Обычаи бипоэзийцев. Бипоэтическое устройство. Прошу, дай кислоты и воды, Щёлочи и увы. Бип-бип. Бииии |
|
| |
Евгению Водолазкину это вечное сели-встали на местах перегибов пролагает квадратную сеть разрастающихся белых пятен; там заводятся львы, суетятся таможенники магриба, там морским чудовищам озёрный ландшафт приятен. молодится земля, сводя с лица изобары и изобаты, осыпается лишняя краска косметики территорий. меньше знания, значит будет меньше заботы. лёгкий скачет кузнечик, синий цветёт цикорий. ты - географ. сиди один, совершенствуй любимые думы, оставайся в своей работе твёрд, угрюм и спокоен, аккуратно стирай из книг следы криков и шума. мало ли о каких чудесах плёл тот захожий воин. ты глядишь назад, но не видишь ни гордых пиршеств, ни пьянок, ни селений горных, ни гибелей в героических битвах. в белых пятнах ложится снег, укрывая следы стоянок человека, которого кто-нибудь в будущем может быть называл первобытным.
|
|
| |
| |
|
Что, Мишенька, теснó в твоей землянке? Гражданке N в кудрях склонять хихи Теперь всё чаще. Этакой подлянки Могли ли ожидать твои селянки, Посудомойки били склянки и Гусар сарай стихает. Околоток Спи, Мишенька, на солнечной полянке. |
|
| |
|
Эта странная штука должно быть прокралась прямо из ада. Она похожа на птичью лапу, какую канибалы носят на шее. Когда ты держишь ее в руке, |
|
| |
|
С тех пор, как большой птицей из моей груди выпорхнуло божье имя мне как-то не по себе. Эта пустая клетка меня тревожит. Говорят, природа не терпит таких состояний. Я стараюсь терпеть. Но получается, кажется, не то, чтобы очень. В конце концов, ведь я тоже венец природы. Пробовал поместить в клетку, например, попугая. Конечно, меня предупреждали, даже продавец в зоомагазине делился собственным опытом; но я не верил. Если у них не вышло, то значит, получится у меня, думал я. Нет, полная ерунда, особенно с говорящими. Курицы (наверное, вам, как и мне, это не приходило в голову) производят столько помёта, что можно было бы торговать им отдельно. Но когда они срут буквально вам в душу, задумываешься, стоит ли выделки эта овчинка или это уже телушка и куда задевался обол, спрятанный, кажется, под языком, на перевоз. Турманы, дутыши, немецкие похищенные монахи, саксонские священники, волшебные ласточки, богемские космоноги, господи, кого только тут не бывало; не перебывало тут, в этой клетке. Помогало не очень. Годы катятся, громыхая на стыках. Каждое утро теперь, притворяясь, что медленно и аккуратно чищу зубы, приглаживаю гребешком всё, что сберёг, я смотрю в зеркало. Так же как природа ждала у Пушкина первого снега, так же, как груши обращаются в каркающие уголья, так же, как полыми землями разносится полувсхлип, так я жду на подбородке позёмки. Слышишь? В этом ребре для тебя давно всё готово. Для тебя я стану и Адамом, и Евой. Потому что ради тебя иного не знаю, никого не жду. |
|
| |
|
Когда наши нейроинтерфейсы въедут в Москву на фурах с китайскими иероглифами вдоль бóрта, радио "Эхо Хайдеггера" зазвучит в каждой лаборатории, в каждом исследовательском институте, в каждой квартире, в каждом дворе, в каждой кровати рано утром до звонка будильника скажет вслух всё, что мы пытались смолчать про нашу ненависть про пламя жестокой любви про тупость соратников и сограждан про Ханну Арендт и эту осточертевшую невыносимую репрессивную овсянку на завтрак. |
|
| |
|
Я видел время как медленный лёд идёт слоями сталкивается и крошится Трещины в толще Жёлтые линии вдоль Ангелы божии, снаряжайте коньки, пир в доме ледовом! |
|
| |
|
и морковный спас, и ореховый, и медовый, и яблочный спас. бесы веруют и трепещут уж пожалуй не хуже нас. малый франц говорит ко птицам, падуанец по-рыбьи молится. муравью обещал царство божие, муравьеда от смерти спас |
|
| |
|
мальчик бежит и кричит волки волки жидкая грязь на несколько раз падавшем духом небо набрякло расселось роняет шипящие свистящие взрывные согласные град не держится в тучах сыплет из дыр люди ушли из деревни овец доели мать и отец говорили будем с тобой обманули куколки выползки шкурки пустых обиталищ коз повывели разбрелись собаки мальчик бежит и кричит волки волки по лугам по долам по долгам по донам по верховьям когда фонари погасли звёзды прибавили свету яблони засияли пустынным белым наливом ягоды алым выпотом по кустам кусты по костям мальчик бежит и кричит волки волки тут в шкурах серебрится луна миллионом иголок псиная хвоя морозный воздух никто больше не воротник волки кричит мальчик волки волки мальчик говорят волки мальчик засыпай закрывай глаза бою бой. |
|
| |
|
У меня с Советским Союзом есть свои счёты по обезболивающим, про которые я отчего-то никогда не писал. Дед мой Абрам Хацкилевич умирал с обширным раком. К нему ходила патронажная сестра с обезболивающими. Раз в три дня. Аккуратно по расписанию. Они действовали примерно часа четыре. Больше было не положено. У него были метастазы в печени, легких и позвоночнике. И раз в три дня ему четыре часа не было больно. Когда принесли гроб, сестра его жены (бабушки моей) закричала (они глуховатые уже были все): "Фаня! Это не наш покойник! Погляди, какой красивый!" Он похудел очень. И похорошел. Страдать — для лица полезно. Да и вообще. Я его не хоронил. Лежал в больничке по мелочи и потому мне не рассказали — ни что он скончался, ни что его похоронили. Я еще потом много лет думал: «поеду в Малаховку, спрошу деда». У меня получалось. Спрашивал. Деда только среди живых не было. А так норм. Советы, поддержка, мудрые ухмылки. Всё то, что дед должен своим внукам. Чего при жизни его у меня — нет, не было. |
|
| |
|
Час приблизный, час неспорый, неотвязный точный час. Час болезненный, который изнутри толчется в нас. Час, который знать не хочешь, час, который не забыть, Час расчетный чоткий чистый, миг меж "штоэто" и "ох" |
|
| |
|
Сергей Жадан Мама говорит: сходи в военкомат, А я ей говорю: ма, ну чо за дела, ма, А мама говорит: малой, я уже старая, вот я помру, Почему — говорит — ты не хочешь идти? Да потому, что я дебил! Что б я делал, если вдруг стал бы сапером? пер. с укр. перевести этот стишок очень мною высоко ценимого Сергея Жадана мне пришло в голову после одного чтения и одного разговора. сперва я прочитал новый цикл Сергея "Почему меня нет в социальных сетях" (в русском переводе Полины Барсковой лежит вот тут). потом я поучаствовал в разговоре о стихах времен гибридной войны (видео вот тут,текстовая расшифровка появится тоже) а потом подумал, что, кажется, те голоса, которые звучат в этом цикле Жадана, уже звучали прежде. только жили они иначе - и в другом мире. и нашел вот этот стишок в не слишком-то услышанной при появлении Эфиопии. |
|
| |
|
москва просыпается поздно встает под душ ворчит не хочет работать идти столицей девяносто девять из ста душ без образования юридического лица вообще ничего не хотят ни спать маршрутно сквозь струи ни закладывать пищу в зевки кириллицы ни потягивать коллективное тело твоё бездушное / немытое / мытое / душное хотят любви / обниматься / котят / и пожалуйста имперского величия москва идёт шлёпая мокрыми пятками по щиколку в переулках пахнет мокрой псиной соловьиной пыльцой болотной тиной кадиллаками и трусцой глад блед мор будут может быть позже трус жив зажигается жидкое серое солнце жжёт что попало нет войне. |
|
| |
|
Прекрасный журнал "Библиотека в школе" в лице его прекрасного главреда Оли Громовой попросил меня написать несколько слов про десять книг, появившихся в России в нынешнем столетии в оригинале или переводе. Поместиться в цифру десять с любимыми книгами оказалось задачей мучительной и почти невыполнимой. За место под солнцем бились не только отдельные авторы, но целые жанры. Надо принять во внимание, что за коротенькое начало XXI века человечество уже написало существенно больше книжек, чем за плодовитые XIX и XX, так что отбор обитателей тесной полочки становится задачей более мучительной с каждым днем. Взываю к читателю о снисхождении.
|
|
| |
|
нет нет нет здесь у нее знакомые и подруги вышивка по четвергам и кружок рисованья песни это не главное и к тому же не кормит все равно это будет ей по ночам сниться как оставить разом всё нажитое каждое блюдце искорки позолоты разве она - перекати поле? что наверху она уже и не помнит нет нет нет эвридика поворачивает обратно |
|
| |
|
с тебя янтарь пообтрепался и ножек крылышек твоих торчат наружу окончанья их серым мажет море ветер шумит в них скидывая дробно их ветви на их черепицу смолистый сон твой привкус йода тревожит смутно по челу цветет тревоги побежалость ты то в кольце то на подвеске обочиной твоих песков лежит моих следов цепочка запутанная в узелок |
|
| |
![[sticky post]](https://www.livejournal.com/img/icon_sticky.png?v=11043 "[sticky post]"){kind=icon}